С. В. Вискунов
О СУЩНОСТИ ТЕРРОРА И ПЕРСПЕКТИВАХ ТЕРРОРИЗМА
Терроризм – это ныне актуальная, модная и, как следствие, до предела заболтанная тема. Трудами современных «масс-медиа» он стал новым долгожданным «образом врага», кошмарным фантомом повседневных страхов современного рядового человека, который вчера точно так же боялся ядерной войны. Но за деревьями глубоких наблюдений и описания подоплёки отдельных громких террористических актов не видно социальной сущности самого феномена террора, терроризма и, следовательно, природы их настоящего и будущего в жизни человеческого общества. Ярлык «терроризма» до предела идеологизирован и сплошь и рядом наклеивается различными политическими силами друг на друга в пропагандистских целях. При желании в терроризме можно обвинить если не кого угодно, то очень многих.
Поэтому целью данной статьи будет исторический экскурс для того, чтобы подвести итоги и расставить все точки над «i», чётко определить сущность самого феномена террора, природы терроризма и перспектив его современной исторической формы.
Террор есть организованное и систематическое непосредственное насилие одной социальной группы над другой или над остальным обществом. Т.е. это не одно убийство, а серия убийств, не одна казнь, а целый ряд казней, не один расстрел, а масса расстрелов, и.д. Само собой, это предполагает общество, расколотое на группы с противоположными интересами и раздираемое разнообразными конфликтами. Конфликтующие добиваются своего кулаками, дубинками, автоматами, «стингерами» и более «нейтральными» средствами. Короче говоря, террор есть порождение пресловутой «цивилизации» со всеми её общеизвестными «прелестями». Самая большая из них – это государство, управляющее остальным обществом – подданными – с помощью армии, аппарата чиновников и идеологии. Так же, как существуют идеология официальная (исходящая сверху – от государства) и идеология критическая (т.е., создаваемая отдельными гражданами и исповедуемая отдельными группами людей), террор бывает тоже двух видов: государственный террор сверху и «критический» террор снизу, практикуемый различными группами людей по отношению к другим группам или к государству. Таким образом, террор - это особый, специфический вид политической практики, а со стороны государства – специфический способ управления, которым от управляемых граждан-подданных оно добивается желаемого поведения.
Государственный террор преследует всегда одну цель – добиться от своих подданных беспрекословного повиновения. Его исторические примеры общеизвестны и описаны в научной исторической и художественной литературе. В качестве средства это всегда одно из целого комплекса средств такого воздействия. Как известно, в управлении людьми кнут всегда сочетается с пряником, и только система различных мер воздействия даёт ожидаемый результат. Ибо из той же истории мы знаем, что ни одна власть, ни один режим не держались только на одном насилии. Помимо организованного обмана подвластного населения (чем заняты профессиональные идеологи на казённой службе), любой режим чем-то его устраивает, чем-то удобен, даёт какие-то реальные, а не вымышленные блага, удобства, преимущества по сравнению с жизнью при прежних режимах. История сотни раз подтверждала эту истину, которую по-другому сформулировал Гегель, сказав, что народ имеет правительство, которое он заслуживает. Пока народ может терпеть, он терпит, – в том числе – и террор.
Главным объектом последнего, как средства управления являются не жертвы, но остающиеся в живых свидетели, которыми предстоит управлять и которых необходимо использовать («бей своих, чтоб чужие боялись»). А для этого их надо запугать, лишить воли к сопротивлению, разлив в обществе атмосферу страха и взаимного недоверия. Террор может различаться и различается по степени жестокости, направленности, упорядоченности. Он может вызвать нежелательный для самой же власти «побочный эффект». В этом смысле террор Сталина можно понять, только рассматривая его в «комплексе» со всеми последующими реабилитациями (начиная с бериевской и заканчивая хрущёвской и перестроечной). Номенклатурная «вертикаль власти» выстроена, и теперь можно вернуть к «нормальной» жизни его жертвы, «случайно» подвернувшиеся под жернова истории, утратившие в новой обстановке всякую опасность для власти и затем ещё вдобавок использовать их страдания и идеи на потребу новой идеологической конъюнктуре. В истории давным-давно стал банальной истиной тот факт, что все критики власти при жизни подвергались гонениям, а после их смерти та же власть присваивала (с различной степенью наглости, искажений и упрощений) их идеи и использовала в своих целях. Эта истина столь же стара, как весь «цивилизованный» мир.
Как известно, власть есть способность навязывать кому-то или чему-то свою волю. Те, кому эту самую волю навязывают, могут в той или иной форме, более или менее сильно, сопротивляться. Чем слабее это сопротивление, тем более иррациональным и «беспредельным» становится террор власти. В этом случае она истребляет не своих реальных врагов (представляющих для неё реальную опасность), но всех, кто перечит её случайному произволу. Эта истина сформулирована в знаменитой антиутопии Д. Оруэлла «1984» одной фразой: «Чем слабее сопротивление, тем более жесток деспотизм». Именно здесь кроется разгадка жестокой расправы николаевского режима над участниками пятничных посиделок у Петрашевского, именно здесь заключается разгадка глупейшего поведения царизма 9 января 1905 года, расправившегося со своими верными подданными, которые шли к нему, как к родному отцу, но сделали это не по правилам игры, установленным самим царизмом. Только власть напуганная, чувствующая сопротивление, начинает рассуждать «рационально» и начинает понимать тех, кем она управляет. Именно поэтому все реформы сверху делаются под давлением снизу. При желании таких примеров в истории можно найти очень много.
Террор, как преобладание насилия в политике государства, продолжается в течение определенного промежутка времени, оставляя после себя в обществе желанный для власти «шлейф» определённой психологической атмосферы. Направленность, масштабы, размах, жестокость, упорядоченность всецело определяются социальной природой и интересами его «субъекта» – той социальной силы, в чьих интересах этот самый террор развязывается и проводится. Как известно, война и убийство – тоже социальный акт, и убивать тоже можно по-разному. Именно поэтому террор фашистский и террор сталинский (при всём внешнем сходстве режимов) качественно различны по характеру, направленности и конечным результатам. Фашисты убивали «рационально», их жертвы в целом понимали, за что и почему их убивают. Концлагеря фашистов были организованы по принципу капиталистической фабрики – конвейера с «безотходным» производством. Исполнители террора делали превосходную карьеру, спаянные круговой порукой в преступлениях. Главное – террор фашистов не распространялся на своих (за исключением краткого периода борьбы с Э. Ремом и его сторонниками) и на простых обывателей, чьи потребности не выходили за пределы желудка и половых отправлений. Невозможно представить в фашистской Германии публичные процессы над ближайшими соратниками Гитлера, оговаривающих себя и кающихся во всех смертных грехах во славу великого Рейха.
Всё это резко контрастирует с абсурдностью и иррационализмом «большого террора» Сталина и террора его последователей в период становления бюрократических обществ т. н. «реального социализма» в странах Восточной Европы и Юго-Восточной Азии. При всём различии исторического прошлого и национальной специфики на поверхность вылезали поразительно однотипные «свиные рыла». Репрессии достигали невероятного размаха, вчерашние палачи сами становились жертвами, обвиняемые сами оговаривали себя из самых высоких побуждений. Невинные люди попадали в тюрьму по самым абсурдным обвинениям и т. д., и т. п. Во всех случаях в конечном итоге выстраивалась «вертикаль власти» с одним человеком на вершине пирамиды, которому все беспрекословно подчинялись, боялись и любили. Характер террора целиком и полностью был задан характером породившей его социальной силы. Когда «исторические» задачи были выполнены, во внутренней политике государств начинался «отходняк» постепенных послаблений и либерализации.
И успех террора, как специфического средства воздействия, определяется его сочетанием с другими средствами. В силу определённых исторических причин успех сталинского кнута был обусловлен его «удачным» сочетанием с «пряником» социальных иллюзий, утопий и мифов (что порождало в психологии людей той эпохи определённые предрассудки, «болевые точки», на которые оставалось лишь правильно нажать). Сама по себе жестокость террора ничего не гарантирует («посеешь ветер – пожнёшь бурю»). Фашизм оказался несостоятельным именно потому, что предложил людям слишком мало позитивных ценностей – ничего, кроме звериного национализма, культа грубой силы и социал-дарвинизма в отношениях между людьми. В фашизме было слишком много «кнута», но слишком мало «пряника», что и обусловило его неизбежное морально-политическое поражение.
Забегая вперёд, можно сказать, что, в конечном счёте , современный террористический фундаментализм (в его христианском или исламском вариантах) разделит участь фашизма. Горы трупов и реки крови не смогут компенсировать убогости их позитивного содержания, построенного на сплошном «анти» (-американизм и т. д.). То же самое преобладание «кнута» над «пряником» погубило первую китайскую империю Цинь и подготовило к «Смутному времени» Россию после знаменитого террора опричников при Иване Грозном.
Как уже говорилось, в ходе террора часть населения привлекается в качестве соучастников и исполнителей. Они повязаны кровью и теснее сплачиваются вокруг своих властителей. Создание «образа врага» (внешнего или внутреннего) преследовало простую цель сплотить рядовых управляемых граждан вокруг своих правителей, отвлечь их внимание от повседневных социальных проблем и поиска реальных причин их социальных бедствий, дать простые ответы на сложные вопросы и свалить всю вину на воображаемых виновников. Практически во всякой «цивилизованной» стране существуют группы людей, против которых направляется всё недовольство остального населения. Как правило, это объект презрения и насмешек (евреи, иммигранты, индейцы и т. д.), которому хуже, чем рядовому «нормальному» гражданину и перед которым поэтому тот ощущает превосходство. Либо это другое враждебное государство, которое официальная пропаганда изображает воплощением всех возможных зол. И этот приём столь же стар и опробован, как «цивилизованный» мир. Цель всё та же – сплотить перед лицом такого «врага» рядовых «полноценных» граждан под властью своей «политической элиты».
Вот всё, что можно сказать о терроре «сверху».
Террор же «снизу» направлен различными группами рядовых граждан против всего государства или против конкурирующих, враждебных групп. Самая древняя разновидность «низового» террора – террор угнетённых против своих обидчиков – угнетателей. Писаная история полна примерами многочисленных «робин гудов». Или это борьба против «внешних угнетателей» – оккупантов, поработителей родной страны. Создаются партизанские отряды или армии повстанцев. И в том, и в другом случае побудительным мотивом является месть обидчикам при минимальном позитивном содержании. В лучшем случае таковым является освобождение своей родины от чужеземных захватчиков. Наиболее «зрелой» разновидностью такого террора является крестьянская война, «позитивной» целью которой выступает более или менее разработанная социальная утопия, созданная образованным «критическим идеологом». Но ни для победы, ни, тем более, реализации своих целей таким «террористам снизу» не хватает ни знаний, ни политической воли. И результатом этих войн является чаще всего поражение, или, в лучшем случае, перерождение верхушки восставших после победы как это, к примеру, случилось с тайпинами в Китае XIX века.
В Новое время с развитием гражданского общества и различных критических идеологий появляются и множатся различные «критические группы», желающие воплотить в жизнь свои цели и идеалы – секты, тайные общества, партии, движения. И террор становится одним из средств достижения их целей. И точно так же, направленность, упорядоченность, размах и методы всецело определяются природой его «социального субъекта» и его материальными возможностями. Террор народовольцев и террор итальянских «красных бригад» отличается так же, как отличаются психология, ценности, этические нормы русских интеллигентов от психологии, норм и ценностей европейских «ультра» или наших современных доморощенных фашистов (помимо разницы в техническом оснащении). Современные «ультра» не жалеют жизни случайных людей, относясь к ним как к средству достижения своих политических целей. А вот Андрей Желябов, так и не бросил бомбу, увидев ребенка, выходящего из царской коляски.
Конечно же, террор, как способ решения политических проблем предполагает определённый взгляд на мир, общество, определённый «менталитет» и образ жизни. Появляется целая субкультура, для которой террор, жизнь в подполье, общение преимущественно в среде «своих» единомышленников и служение «делу» становится смыслом сектантской жизни. Появляется терроризм , как социокультурный феномен. Если сейчас с лица земли внезапно исчезнет Израиль, то палестинские террористы станут самыми несчастными людьми и долго будут мучиться от бессмысленности жизни, пока не найдут нового врага (которого нужно ненавидеть и в борьбе с которым можно героически умирать). Жертвой террора «снизу» становятся отдельные люди (граждане или государственные чиновники), являющиеся препятствием для политических целей террористов, виновные в каком-то социальном бедствии или «козлы отпущения», убитые в назидание живым. Главным объектом террора «снизу», как средства решения политических проблем, являются люди живые, а не мёртвые – отдельные группы населения или государство в целом. Террор выступает, как одно из средств такого решения, и его всегда сопровождает определённый настрой в обществе. Террористов всегда поддерживают (или отвергают) всё общество или определённые группы населения И успех террора в данной конкретной форме и в конкретной стране определяется наличием такой поддержки (вне зависимости от её формы – активной или пассивной, явная или тайная). Наконец, эта поддержка может быть снизу или сверху (от государства в целом или отдельных групп политической элиты).
С 19-го века оформляется противостояние различных сил «политического спектра», появляются «правые» и «левые». Террор тоже становится то «правым» – «белым», то «левым» – «красным». Различные политические силы вступают в борьбу за свои интересы, идеалы и, главное, за власть, используя в этой борьбе, в том числе , и террор. Появляются группы боевиков, для которых террор является образом жизни и единственным возможным средством решения политических проблем. Ничего другого они не умеют, не могут и не хотят. В этом случае они вырождаются морально, идейно и политически, теряют поддержку в обществе и становятся замкнутой изолированной сектой. Но возможен вариант – такая выродившаяся группа обретает поддержку «сверху» – у государства. Последнее всегда создавало для борьбы с «внутренним врагом» всякие тайные полиции, третьи отделения и политический сыск. А с конца 19-го века руками этих ведомств государство воздействует на политические силы общества и пытаться ими управлять. В следующем столетии формируются и вырастают глобальные спецслужбы, ведущие политические игры в мировом масштабе (ЦРУ, ГРУ, КГБ и прочая мелкая шушера) и преследующие столь же глобальные политические цели в масштабах всей планеты. Они активно воздействуют на все сферы гражданского общества различных стран (политику, культуру, идеологию) и на различные группы населения. Правительства и лидеры различных стран становятся орудиями в руках различных спецслужб, превращаясь в некое подобие заключённого-бесконвойника в российской тюрьме. Президенты, премьеры и т. д. заседают в правительстве, встречаются с главами других стран, произносят на публике написанные не ими тексты, все им аплодируют, освистывают, у них берут интервью, интересуясь их мнением по самым различным вопросам. Но они самостоятельны в рамках определённых, неявных, но чётких границах. За спиной телевизионных болтунов стоят серьёзные скучные дяди с реальной властью, которые и задают основное направление внутренней и внешней политики. Если болтающая марионетка заплывает за буйки, её быстро ставят на место (в той или иной форме).
Во второй половине прошлого столетия появляются и растут военно-промышленные комплексы, транснациональнае корпорации, пытающиеся подчинить своим интересам политику отдельных государств. Гонка вооружений становится самоцелью – отдельные ВПК соревнуются, выпуская всё более совершенное оружие, не стремясь к окончательной победе над врагом. Развитие капитализма, развитие ГМК и повышение материального уровня жизни населения в развитых странах мира рождает общество благосостояния и войностояния1. В эпоху «холодной войны» и противостояния двух систем большая мировая война стала уже невозможной, стороны боролись друг с другом, конкурируя идеологиями, силами разведок, поддержкой «протестных» движений в странах конкурирующего блока (Запад помогал восточноевропейским диссидентам и сепаратистам, СССР и его союзники помогали левому и всякому антиимпериалистическому движению во всех капиталистических странах). Но при этом у политических элит сохраняется потребность в войне, как специфическом способе решения внутренних социальных, политических и экономических проблем. А всё это, в конечном счёте, упирается в проблему управления своим собственным народом. Раз невозможна большая «горячая» война, можно организовать цепь мелких «войнушек» по всему миру. Можно образовать по всему земному шару цепь «горячих точек», торгуя оружием, отмывая деньги и «организуя» определённым образом «бесхозное» население своих и чужих стран, разумеется, – под властью политических элит.
Можно управлять демократией, воспитывая людей определённым образом и промывая им мозги с помощью массовой культуры и массовой информации. Можно управлять конфликтами между целыми государствами, извлекая из этого всевозможные выгоды. Можно, с помощью всё тех же средств массовой информации, направить активность населения в нужное «верхам» русло, управляя различными движениями (политическими и культурными), с помощью лидеров и «агентов влияния». И точно так же можно управлять террором «снизу», сделав его одним из орудий внешней и внутренней политики, весьма эффективным средством воздействия на общественное сознание. С позапрошлого века стала обыденной практика управления подпольных организаций различными конкурирующими государственными спецслужбами или даже подразделениями одной и той же спецслужбы. Как это было, например, с руководством партией эсеров великим провокатором Е. Азефом. В результате сама «борьба с режимом» становится в той или иной мере «управляемой», становясь частью общего «игрового поля» политики. Подпольные организации «шефуются» вне зависимости от направления, чему в немалой степени способствуют военизированная структура их внутреннего управления. Рядовые члены жертвуют своей жизнью, не подозревая о конечных целях своей борьбы, преданные своими лидерами. Всё это стало обыденностью прошлого века и банальным сюжетом всяких политических детективов.
Предшествующая эпоха «холодной войны» и взаимного «войностояния» двух военно-политических блоков оставила в наследство конкурирующие ВПК и ТНК, которым позарез нужна внешняя угроза. Необходимо оправдывать своё существование и сплотить под своей властью рядовое управляемое население своих же собственных стран. Полная победа в такой войне невозможна и невыгодна ни одной из сторон. Победа Запада над «мировым коммунизмом» оказалась «пирровой». Исчез враг, оправдывавший существование и рост американского ВПК. Америка осталась единственным мировым гегемоном, с которым никто не дерзнёт бороться в открытую. Другим крупным военно-политическим силам современного мира (Россия, Европа, Китай) враг также нужен (чтобы было, против кого дружить), но крайне невыгодно открытое военное противостояние США. А сама Америка стремится использовать новую геополитическую ситуацию, чтобы политически подчинить себе конкурентов, лишив их экономических и военно-политических рычагов влияния. Сие обстоятельство ныне очевидно и лежит на поверхности. По логике вещей, если бы не было «международного терроризма», то его следовало выдумать. Ныне гонка вооружений приобрела новую особенность, – обычное оружие всё больше сочетается с полицейским снаряжением. Все дальнейшие слова и комментарии становятся здесь излишними. Равно как и пережёвывание общеизвестных акций современного исламского террористического фундаментализма (чьи лидеры обучались в престижных учебных заведениях «гнилого Запада» и не гнушаются использовать передовую технику оного). Как уже говорилось, невозможность третьей мировой не устраняет настоятельной государственной потребности в «обычной» войне, как способе решения внутриполитических проблем. И этой войне самое главное – сам процесс , а не победа над «внешним врагом». И процесс этот есть одно из средств управления своим же собственным народом. О скрытой подоплёке громких террактов можно судить по их конечным политическим результатам. Если палестинское сопротивление добьётся окончательной победы над Израилем, то его руководители будут искать и найдут нового врага, оправдывающего само их существование и власть над рядовыми участниками движения.
За серией взрывов в Москве последовал взрыв общественного негодования и «вторая чеченская». За 11 сентября в Америке последовали вторжения в Афганистан и Ирак. Всё это очень похоже на начало второй мировой, когда немецкие солдаты, переодетые в польскую форму вторглись с польской стороны в немецкий город для захвата радиостанции и провокационной радиопередачи. Ги Дебор писал про «общество спектакля», частью коего стал и организованный террор. Ближайшим непосредственным следствием всех недавних общеизвестных событий стало усиление праворадикальных настроений, ксенофобии и тенденция к сворачиванию демократических свобод в развитых странах мира. Не исключено , что страшный Бен-Ладен является виртуальной фигурой. Не исключено , что войну в Чечне развязали не из-за нефти и не для того, чтобы кормить ВПК, но, в первую очередь – для воспитания рядовых граждан нашей страны в определённом духе. Простые граждане с обеих конфликтующих сторон остаются жертвами, заложниками, участниками вооружённых столкновений, не переставая быть объектом воспитания для своих «политических элит». При любой политической конъюнктуре им отводится социальная роль управляемой жертвы.
Распад бюрократических обществ Восточной Европы в изобилии поставляет оголодавший и обозлённый «человеческий материал». Самое главное – этот «материал» становится всё более неграмотным, а значит – всё более податливым для манипулирования. Под лозунгом «строительства капитализма» старательно уничтожаются все высокотехнологические производства, сокращается социальная мобильность, падает уровень образования, которое становится доступным лишь состоятельным людям. Обнищание материальное стремятся дополнить духовным. Старые методы советского идеологического воспитания «диалектически» сочетаются с «вестернизацией» массовой культуры и оболваниванием на западный манер. В результате подрастает новое «сырьё» для игр «управляемой мировой демократии». В странах Востока это «сырьё» существует в готовом виде и давно успешно используется. И никакой «новой» идеологии придумывать не нужно.
На сегодняшний момент главной остаётся проблема – кто и как станет организовывать его и использовать, какими «побочными эффектами» будет сопровождаться его «использование», кто и как эти самые «побочные эффекты» будет нейтрализовывать.
В ближайшем будущем соревнование конкурирующих ВПК, торговля оружием и борьба за рынки сбыта воспроизводит социальные условия мелких управляемых конфликтов в постоянной войне как образе жизни целых народов. Слишком большие силы заинтересованы в «войностоянии» и оправдании его существования. Поэтому «международный терроризм» – это всерьёз и надолго. Для целых стран война и изготовление наркотиков стали образом жизни. В настоящее время лидеры фундаменталистов ещё не приняли мировые правила игры и борются за включение в мировую политическую элиту. Терроризм в его современной форме сойдёт с исторической арены, когда это включение произойдёт или мировые правила политической игры несколько изменятся. Но это вряд ли произойдёт в ближайшие 10-20 лет. Но при любом раскладе и при любой конъюнктуре рядовому «объекту управления» уготована роль жертвы, заложников или статистов политических игр.
В нашей стране новые технологии этих самых игр опробованы с середины 1980-х годов. Их результатом стало включение России в систему манипуляции западного типа и усиление политического абсеинтизма в среде управляемого населения. С середины 1990-х годов среди пропагандистских методов политического пиара появился и управляемый терроризм. Ближайшим его следствием стало неуклонное усиление национализма на бытовом уровне. Это усугубляется, как известно, усиленной миграцией в Россию выходцев из проблемных бывших советских республик. В этой ситуации давно культивируемый номенклатурный национализм приобретает все шансы сомкнуться с гопническим национализмом снизу и стать социальной основой современного варианта российского национал-социализма, которого столь давно жаждут наши верхи.
Зима 2006
1 Выражение Г. Маркузе из книги «Одномерный человек»: «welfare and warfare state».
|
